Виктор (Мамонтов) - Господь — Пастырь мой

…«В Пустыньке я жила у монахини Феодоры: она сломала бедро, и я за ней ухаживала, возила на тележке в храм, — рассказывает С. Н. Шелгунова. — У нее рубашки не было, у меня — тоже. Думаю: пойду куплю ситчика и сошью. К вечеру о. Кирилл приносит матери Амвросии коленкор. А она меня и просит сшить рубашки. Мои мысли — уже у о. Кирилла».

…Посадил батюшка обедать с собой Афанасия, с которым служил вместе в Ордынском монастыре. Налили суп. Афанасий подумал: «Хорош суп с рыбкой, когда б сметанкой побелить, был бы еще вкусней». Батюшка уходит и приносит литровую банку сметаны и говорит: «Ну, мы и побелим». Афанасий не мог сидеть за столом от стыда: «Батюшка, прости меня, что я так подумал».

…Женщина из Риги везла много вещей для пустынных сестер. Ехала последним автобусом, перепутала остановку, нужно было идти километра четыре. Она сильно боялась. Вдруг услышала скрип саней. Монахиня на санях поворачивает лошадь и спрашивает: «Вы едете к о. Кириллу?» — «Да». — «Садитесь. Он послал за Вами, уже Вас ждет».

Дар прозорливости о. Кирилл по своему глубокому смирению умел тщательно скрывать, чтобы оберечь души верных от древней болезни чудомании.

Был день, когда о. Кирилл сделал грабли и, отдавая их сестре, сказал: «Береги, последние грабельки сделал».

Пришло время оставить земную жизнь, которая была у батюшки страдальческой: болезни, скитания, поношения, что является для особо избранных Богом душ свидетельством дарования им вечного блаженства.

Он страдал до последнего своего вздоха.

Всегда больной, о. Кирилл незадолго до смерти заболел мучительно. По настоянию родственников его положили в Елгавскую больницу по поводу приступа стенокардии, а затем в домашних условиях у него произошло ущемление грыжи.

Владыка Леонид (Поляков) — хирург по профессии — вместе с помогавшим ему врачом из Риги сделал в Пустыньке, в игуменской, о. Кириллу операцию. Старец был очень терпелив, отказался от уколов и лекарств. Шов не зашили, а заклеили ввиду безнадежного состояния больного. Он напоминал умирающему о голгофской ране Спасителя, о Его страданиях, которые старец всегда глубоко переживал и к которым приобщился страданиями всей своей жизни и этих последних минут.

Находившийся в Пустыньке народ сострадал батюшке и молился за него: кто — в храмах Преображенском и преп. Иоанна Лествичника, где были священниками открыты царские врата, кто — во дворе пустыньки.

Вскоре после операции владыка Леонид вместе с московским священником о. Николаем, служившим в эти дни в Пустыньке, соборовал старца, разрешив его от уз и трудов земных.

26 июня архиепископ Леонид совершил постриг о. Кирилла в схиму, назвав его мирским именем Косма. Батюшку причащали каждый день.

Наступила любимая им пятница. В храме начали служить Евхаристию, на которой помянули болящего, на одре лежащего схиархимандрита Косму, что было необычно для всех привыкших к прежнему имени старца. Перед причащением весь алтарь осиял свет, его увидели священники, близко стоящие к алтарю, поющие монахини.

Отец Николай открыл царские врата и сказал всем: «Пойду причащать о. Косму». Но тут же возвратился в алтарь, поставил Чашу на престол и попросил алтарницу мать Нектарию сходить узнать, как там батюшка. Она приходит и говорит, что батюшка уже скончался.

Свет возвестил его кончину. Небо причастило его.

На погребении старца, совершенном в понедельник, тот же свет сиял от его гроба и креста, которые бережно несли к могиле любящие его чада. Сохранившаяся фотография дивно показывает это.

Отпевание воспринималось как великий праздник, солнце играло, как на Пасху.

«Когда гроб с прахом праведника был поднят, — вспоминает о. Александр Куликов, — то многие ощутили, что подняли нечто духовно великое… трудно выразить словами».

В своем слове перед погребением архиепископ Леонид призвал верующих подражать любви, кротости и послушанию старца, которые он стяжал с юношеских лет, полнее воспринимать его духовное наследие: «Его многие не понимали, так как больше стремились стяжать внешний почет, а он, отягощенный годами и болезнями, совершал Божественные Литургии, молился"о всех и за вся"».

Патриарх Алексий I в телеграмме писал: «Мир и покой душе в Бозе почившего схиархимандрита Космы в обителях Отца Небесного, о чем вместо скорби да будут наши усердные молитвы вместе с насельницами Преображенской пустыни, где много лет служил и подвизался почивший старец».

А далекие от церковной жизни рабочие говорили собравшимся: «Этот батюшка у вас святой».

На отпевание батюшки приехало много таксистов. После погребения они с каким‑то воодушевлением развозили собравшихся по домам. Когда люди хотели расплачиваться за проезд, они наотрез отказывались, говоря: «Сегодня мы работаем бесплатно, батюшка давно уже все заплатил». От Елгавского таксопарка был венок на могилу старца.

Так «они засвидетельствовали перед Церковью о твоей любви», отче (3 Ин 1:6).

…Праведник непременно будет жив (Иез 18:9).

Любовь о. Космы продолжает изливаться и будет изливаться на всех, ибо она жива. Он продолжает свое служение ближнему. Вскоре после кончины о. Космы его сотаинник, послушник И. А. Калиниченко из Елгавы, попал в автокатастрофу и лежал в реанимационном отделении. Ему становилось все хуже и хуже. «Вдруг ночью входит в палату о. Косма, — рассказывает Иван Андреевич, — в черной рясе, с крестом и четками.

— Батюшка, Вы же умерли? Как же так?

Он дает мне знак молчать. Идет ко мне. Касается рукой ноги, которая была на вытяжке. Какого места коснется, там боли прекращаются совсем. Приятно. Коснулся левой ноги и отошел от меня. Я хотел с большой радостью вступить в разговор, но он опять дал мне знак молчать и даже сказал:"Молчи!"Наклонил голову и пошел обратно к двери. Я в большой радости. Думаю, как же так, он умер, а пришел живым?

Мои боли совсем прекратились. На утреннем обходе врач был удивлен:"У Вас все обойдется без ножа, — сказал он мне. — А вначале я хотел делать Вам операцию"».

Это один из множества имеющихся примеров продолжающегося служения старца всем нам.

Как‑то я спросил митрополита Леонида, понимавшего и ценившего о. Косму, вошел ли, по его мнению, о. Косма в меру святых отцов? Владыка тихо и твердо сказал: «Батюшка — святой, святой, святой!»

Сердце пустыни

Смотрите, какую любовь дал нам Отец 1 Ин 3:1

Иди сюда, мое чадо, и я отведу тебя к Богу Преп. Симеон Новый Богослов. Гимн 18:137

В Никольском храме села Ракитного, переполненном молящимися, после чтения Евангелия в тишине, подобной безмолвию пустыни, старенький согбенный священник говорил проповедь. Вид его был неземной, он излучал любовь и свет, глубокий внутренний покой. Он говорил о любви Христа, ставшей его любовью, его жизнью.

«Божественный Учитель — Господь Иисус Христос — пришел на землю как воплощенная любовь.

Эта любовь сияла в Его очах, отражалась на Его божественном лике, она исходила при всяком Его дыхании.

И как бесконечно были счастливы те люди, которые были современниками земной жизни Христа, которые окружали Его и непосредственно из Его пречистых уст слышали слово Его, которое было согрето бесконечной любовью. Они несли к Нему свои скорби, болезни, печали. Они становились перед Ним на колени, обнимали Его пречистые ноги, целовали края одежды. Путь, по которому проходил Христос, дом, в котором Он останавливался, всегда наполнялись тысячами жаждущих слышать Его слово. Его окружали каявшиеся грешники, у ног Его плакали грешницы, Его радушно принимали мытари, к Нему обращались за помощью даже язычники. К Нему шли все труждающиесяи обремененные (Мф 11:28).

Так было во все дни земной жизни Христа».

Так было во все дни земной жизни и верного ученика Его, архимандрита Серафима, сказавшего это простое и праведное слово. Он и Христос были друг на друга похожи.

Старец архимандрит Серафим (Димитрий Александрович Тяпочкин (1894–1982)) жил и служил в стране, верующий народ которой подвергался в течение семидесяти лет неслыханным гонениям. Он — из поколения мучеников и исповедников российских XX века, тех, кто решительно противостоял гонителям, твердо зная, что с Богом всегда побеждают.

Живя в стране несвободы, он был самым свободным человеком, ибо познав и полюбив Истину, неизменно служил Ей. Ничто не могло его лишить Ее: со Христом человек везде и всегда свободен.

Он был источником живой воды в духовной пустыне мира, сердцем ее.

Народ видел в нем человека Любви, и он действительно был способен дать Ее людям. Люди радовались и благодарили Бога за то, что Он послал им Своего святого, тихо и кротко являвшего миру Его любовь. Это явление Любви Христовой было необычайно нужным и для Церкви, и для назидания душ, утративших ее.

Старец Серафим был не только приходским священником, а пастырем для всех. К нему шли архиереи, священники, монахи, люди самых разных возрастов и званий.